Сегодня моя задача будет в том, чтобы дать в первую очередь чисто исторический анализ, послезавтра же я постараюсь глубже ввести слушателей в круг того, что движет мышлением розенкрейцеров, а также их намерениями и поступками. Понять современное розенкрейцерство можно лишь в том случае, если как следует усвоишь, что розенкрейцерство не представляет собой что-то такое, для чего существует раз и навсегда установленная норма, но в каждом столетии оно являет собой нечто иное. Причина этого в том, что оно вынуждено постоянно приспосабливаться к меняющимся условиям. Ведь нам совершенно ясно, что наиболее основные импульсы духовной науки должны всё больше включаться в культуру современности, однако в рамках той западной культуры, к которой мы принадлежим, это непросто. Духовная наука не в состоянии по мановению ока сделать из нас других людей, поскольку в силу нашей кармы мы рождены в западной культуре. Нам это не столь легко, как выходцам из каких-то иных человеческих сред, которые могут отталкиваться от расовых или религиозных предпосылок. Ибо основным нашим принципом долен быть тот, что мы не стоим на почве какого-то религиозного исповедания, но усматриваем в различных религиозных системах разновидности единой спиритуальной жизни. Духовной науке следует отыскивать это зерно истины во всех религиозных мировоззрениях. Понятно само собой, что антропософ, как человек Запада, может с лёгкостью быть понят неверно, причём по большей части со стороны различных существующих вокруг нас религиозных исповеданий и мировоззрений.

Если мы верно поймём, чем следует нам быть как духовно-научным работникам, нам необходимо встать на одну почву: на почву исторического становления. Мы должны уразуметь, что духовная наука – это явление в рамках исторического развития. Каждый из присутствующих здесь воплощался во всяком культурном периоде, причём в каждом отдельном культурном периоде воплощался неоднократно. В чём же смысл этих воплощений? Почему человек должен изведать все эти различные педагогические подходы на себе на протяжении жизней в разных культурных эволюциях? Этот вопрос привёл Лессинга к признанию идеи реинкарнации*. Лессинг сказал себе: «Прежде люди уже прошли через все возможные культурные периоды, и они должны возвращаться, чтобы выучиваться новому и связывать старое с новым». Лессинг рассуждал примерно так: «В том, что мы проходим через различные воплощения, должен отыскаться смысл. И смысл этот заключается как раз в том, что в каждом новом воплощении человек проживает дополнительно к старому нечто новое».

Уже многократно указывалось на то, что сменявшие друг друга эпохи коренным образом отличались друг от друга. Сегодня необходимо точнее указать на один чрезвычайно важный момент, на XIII в. Можно сказать, что воплощённые тогда люди переживали нечто совершенно особенное, такое, что не могли пережить те, кто бывал воплощён в другие эпохи. И то, что я теперь скажу, я говорю в согласии со всеми теми, кто смог прожить сравнительно высокого уровня духовную жизнь и вновь воплощён в наше время. Все они это знают.

В XIII в. наблюдалось духовное затмение, распространявшееся на всех людей, даже на просветлённейшие умы, даже на посвящённых. Всё, что тогда, в XIII в. было известно о духовных мирах, основывалось на предании или приходило от посвящённых в более ранние времена, которые будили воспоминания о том, что они переживали тогда. Однако на какое-то краткое время также и эти умы не могли непосредственно заглядывать в духовный мир. Это краткое время помрачения должно было тогда наступить, чтобы подготовить характеристическую особенность нашей нынешней эпохи: теперешнюю интеллектуальную, рассудочную культуру. Это важный момент, которым мы обладаем сегодня в пятый послеатлантический культурный период. В греческий культурный период такого не было. Тогда на месте теперешнего рассудочного мышления господствовало непосредственное созерцание. Человек, так сказать, срастался с тем, что видел и слышал, а ещё он срастался воедино и с тем, что мыслил. А во всякие рассудочные измышления тогда пускались не так часто, как происходит и должно происходить это теперь, поскольку в этом задача пятого послеатлантического культурного периода.

Тогда, в XIII в., для посвящения следовало отбирать особенно пригодных людей, и само это посвящение могло иметь место по прошествии этого краткого времени затемнения. Ныне ещё невозможно назвать то место в Европе, где произошло то, о чём я поведаю теперь. Однако в не столь далёком времени** сможет произойти также и это.

Так что сегодня следует поговорить об утренней заре нового оккультизма. Дело в том, что в эту эпоху помрачения жили двенадцать людей, двенадцать выдающихся умов, которые объединились, чтобы способствовать прогрессу человечества. Все они были не в состоянии заглядывать непосредственно в духовный мир, однако могли оживлять в себе воспоминание о том, что пережили благодаря прежнему посвящению. И карма человечества устроила дело таким образом, что в семи из этих двенадцати людей воплотилось то, что осталось у людей из остатков древней атлантической культуры. В моём «Тайноведении» уже говорилось, что семи мудрым учителям древней святой Индии передалось то, что сохранилось от атлантической эпохи. Семь людей, вновь воплотившихся в XIII в. и составлявших часть двенадцати, были как раз теми, кто мог оглядываться на семь течений древней атлантической культуры и на то, что в качестве этих семи течений продолжало существовать дальше. Каждая из этих семи личностей могла делать плодотворным для тогдашнего и нынешнего времени лишь одно из течений. К этим семи присоединились четверо других, которые не могли оглядываться на столь давно протекшие времена, как семеро мудрецов, названных первыми, однако эти четыре личности могли оглядываться на то, что усвоило себе человечество из оккультных истин в четыре послеатлантических культурных периода. Первый мог оглядываться на древнеиндийскую эпоху, второй – на древнеперсидскую, третий – на египетско-халдейско-вавилонско-ассирийскую, а четвёртый – на греческо-латинскую эпоху. В XIII в. эти четверо объединились с семью в коллегию мудрецов. Двенадцатый же, так сказать, был менее всего причастен воспоминаниям, но был самым интеллектуальным, ему следовало прежде всего культивировать внешние науки. Так вот, эти двенадцать личностей не только так и продолжали жить переживаниями западного оккультизма, но могли воплощаться в индивидуумов, что-то об оккультизме знавших. Совершенно необычный способ об этом говорить встречаем мы у Гёте в его стихотворении «Тайны»***.

Итак, нам следует говорить о двенадцати выдающихся личностях, а к ним присоединился ещё тринадцатый, который должен был быть избран после эпохи затемнения, чтобы обрести необходимое в западной культуре посвящение. Обстоятельства этого полны тайны, и естественно, я могу вам поведать лишь то, что дальше следует, однако для меня всё это – объективная истина. Однако вы можете это проверить, если сопоставите всё, что уже сказано антропософски ориентированной духовной наукой за последние годы, а к этому добавите то, что вам известно из внешней истории, начиная с XIII в.

Так вот, коллегии двенадцати мудрецов было известно, что в то время на свет должен был появиться ребёнок, живший в Палестине во времена события Христа и присутствовавший при мистерии Голгофы. Эта личность обладала ярко выраженным строением сердечного органа, точнее, то была структура особенно задушевной любви, которую она могла с тех пор при соответствующих условиях усваивать. В этом ребёнке оказалась воплощена чрезвычайно спиритуальная индивидуальность. И теперь должно было случиться нечто такое, что никогда больше не может произойти в той же форме. Нижеследующее ни в коем случае не представляет собой типичный пример посвящения, но является совершенно исключительным событием. Именно, ребёнка следовало изъять из того окружения, в котором он появился на свет, и вверить попечению двенадцати мудрецов в определённом месте в Европе. Так вот, наиболее важным было не то, что предприняли двенадцать мудрецов внешним образом, нет, исполненным глубокого смысла было то, что ребёнок вырос в окружении двенадцати мудрецов. Благодаря этому в него излилась мудрость всех двенадцати. Так, например, один из двенадцати обладал марсианской мудростью, и благодаря этому данной душе была свойственна жизнь вполне определённого рода, по причине марсианской культуры в ней сложилось совершенно особенное душевное настроение. Эта марсианская культура заключалась, например, в том, что душа обрела определённую способность с воодушевлением представлять оккультные науки. Подобные же планетарные воздействия имели место и в отношении других душ. По причине созвучия различных течений, исходивших от двенадцати мудрецов, душа этого ребёнка сформировалась гармоничной. Так что ребёнок вырастал под постоянным попечением Двенадцати. Далее наступил определённый момент: ребёнок уже сделался юношей, ему было около двенадцати лет, и он сам мог выразить что-то такое, что было словно как отражение двенадцати течений мудрости. И то, что он выражал, было чем-то новым, в том числе и для двенадцати мудрецов. Переворот сопровождался мощными изменениями в организме. Также и в телесном отношении ребёнок резко отличался от прочих людей. Какое-то время он был очень болен, стал совершенно прозрачным – тело юноши сделалось как бы просвечивающим. Потом же наступил момент, когда душа на сколько-то дней совсем покинула тело. Юноша лежал всё равно как мёртвый. А когда душа вернулась, произошло нечто такое, что было как бы совершенно новым рождением двенадцати мудростей, так что и двенадцать мудрецов могли выучиться у юноши совершенно новому. Теперь он мог говорить о совсем новых переживаниях. Посредством мистерии Голгофы он смог пережить нечто подобное тому, что пережил Павел у Дамаска. Тем самым представилась возможность того, чтобы все мировоззрения, как религиозные, так и научные (а существует, вообще говоря, всего двенадцать таких мировоззрений), оказались обобщены в одном, возникшем из этих двенадцати. Открылась возможность того, чтобы двенадцать мировоззрений соединились в одном, которое способно воздать должное каждому из них. О том, какое учение при этом излагалось, речь пойдёт послезавтра. Теперь же необходимо сказать, что вскоре после этого юноша умер, так что его земное существование было недолгим. Его миссия как раз в том и состояла, чтобы идейно обобщить двенадцать течений мудрости, пережить их и создать нечто новое, что он мог затем оставить двенадцати мудрецам, которые должны были это переработать. Был дан важный толчок. Личность, от которой исходил этот импульс, носила имя Христиана Розенкрейца****. В XIV в. он вновь появился на свет, и на этот раз его земная жизнь продолжалась свыше ста лет. В этой земной жизни он сделал также и внешне плодотворным то, что довелось ему пережить за краткое время тогда. Он объездил весь Запад и почти всю Землю, известную на тот момент, чтобы на новый лад снова воспринять всю ту мудрость, опора на которую дала ему в предыдущей жизни толчок к новому импульсу и которая должна была, словно тинктура, по капле влиться во всю культуру того времени.

Этот новый уклон заявил о себе также и экзотерическим образом. Так, например, в жизни Лессинга даёт о себе знать инспирация данного существа. Впрочем, внешним образом доказать это невозможно. Однако весь стиль мышления у Лессинга таков, что тот, кто знаком с предметом, способен этот розенкрейцерский импульс воспринять. Или, например, в XIX столетии, которое было вовсе неподходящим для таких идей, как карма, реинкарнация и т. д., этот импульс оказывал действие экзотерически. Интересно, что как раз в это время, в конце 40-х гг., одно научное общество учредило премию за лучшую философскую работу о бессмертии души. Среди присланных сочинений был также и трактат Виденманна*****, который и получил тогда премию. В ней он выступал за принятие повторных земных жизней души. Разумеется, о реинкарнации там говорилось совсем не так, как это делает сегодня духовная наука, но интересно, что такое сочинение тогда появилось и было отмечено премией. Также и другие психологи того времени высказывались за повторные земные жизни души. Так что нити веры в реинкарнацию и карму никогда не обрывались полностью. Также и первые сочинения основательницы теософского общества, великой личности Е. П. Блаватской******, могут быть пояснены лишь в том случае, если признать лежащую в их основе розенкрейцерскую инспирацию.

Так вот, большое значение имеет то, чтобы мы знали, что всякий раз, во всяком столетии, розенкрейцерская инспирация давалась таким образом, что никогда носитель этой инспирации не указывался внешним образом. Про то знали лишь высочайшие посвящённые. Сегодня, к примеру, можно внешним образом говорить лишь о таких событиях, которые отстоят на сотню лет. Ибо таков интервал времени, который должен пройти после происшедшего всякий раз, прежде чем об этом можно будет говорить вовне. Если такой авторитет обретёт персональное измерение, слишком велико будет искушение для людей окружить его фанатическим почитанием, словно святого, хуже чего ничего невозможно представить. А такая опасность очень уж велика. Однако необходимость соблюдать скрытность диктуется не только с целью избежать внешних соблазнов честолюбия и высокомерия, от которых, быть может, ещё как-то можно было бы уберечься, но в первую очередь направлена против оккультных астральных нападений, которые будут неизменно направляться против такой личности. Отсюда и то условие, что говорить о такого рода факте следует лишь спустя сто лет. Наблюдения такого рода должны постепенно создать представление о том, что центр тяжести исторического развития задаётся розенкрейцерством.

Позвольте мне прибегнуть к банальному сравнению. чтобы показать вам, что имеется в виду под таким центром тяжести. Представим весы: у них наверху, под коромыслом, должна быть лишь одна точка опоры, если же таких точек будет две, мы ничего не сможем взвешивать. В таком центре тяжести нуждается и историческое развитие. Восточное мировоззрение, например, как и мировоззрение Шопенгауэра*******, такого центра тяжести не допускает, оно вообще не признаёт исторического развития в этом смысле. Однако задача западного человечества заключается в том, чтобы признать историю. А на розенкрейцерство возложена та миссия, чтобы разработать такое представление, которое признаёт центр тяжести в историческом становлении. И для того, что должно быть теперь сказано, совершенно безразлично, к какому вероисповеданию относится человек. Ибо на основании хроники Акаши оказалось возможно установить, что день, который представляет собой центр тяжести в рамках развития человечества – это 3 апреля 33 года. В том, что здесь находится центр тяжести развития людей, нам следует усматривать обстоятельство, особенно важное для розенкрейцерства.

Ведь что тогда, собственно говоря, произошло? В это время случилось то, что может быть названо: кризис демонического мира. Что это такое? Нам известно, что в старинные времена люди обладали изначальным ясновидением. Оно ослабевало всё сильнее, пока не сгладилось почти полностью. Дело же в том, что до определённого момента времени люди жили со своим сознанием не столько в «Я», сколько в астральном теле. Так вот, кризис был вызван тем, что древнее ясновидение всё более затемнялось. Поэтому человек был способен к восприятию лишь в самых нижних областях духовного мира. «Я» все ещё жило в астральном; однако силы, которые было в состоянии воспринимать «Я», становились всё более и более скверными, делались всё более и более загрязнёнными. Благие сущности взору человека больше не открывались, но, заглядывая в сферу астрального, он наблюдал исключительно этих порочных существ. Исцеление могло наступить благодаря культивированию «Я». Началом этого служило то, что разыгрывалось при Иоанновом крещении в Иордане. Что испытывал человек, дававший себя крестить? Первым делом он переживал чисто физическую процедуру погружения в воду и тем самым отделения астрального и эфирного тела от материального тела. Благодаря этому человек мог видеть, что в мире демонов должен был разыгрываться кризис. И принимавшие крещение говорили себе: «Мы должны поменять свои восприятия!» Должно настать время, когда дух сможет непосредственно проникать в «Я»-сознание. Такой человек ощущал: «Ох, они всё ещё наполняют меня, эти гнусные астральные существа, они постоянно в меня проникают!»

Должно было прийти что-то такое, что возвышается над астральным, и это было «Я». Благодаря «Я» появится возможность возникновения чисто человеческих общин на основе свободы души, которые больше не будут связаны узами крови. Вот и вообразите себе таких людей, одержимых демонами наихудшего рода, которые знают, что им предстоит кризис. А потом подумайте о противостоящем этим людям существе, на которое как раз возложена миссия оказывать противодействие демонам. Как должны были бы они себя чувствовать? В высшей степени неуютно должны были бы они себя чувствовать! В отношении Христу Иисусу демоны испытывали дискомфорт.

В розенкрейцерстве есть импульсы, которые должны быть противопоставлены демонам. Благодаря этим импульсам «Я» должно быть снова поднято на высоту. Впрочем, с этим возвышением «Я» мы продвинулись не так далеко.

Возвращаясь к отправной точке нашего анализа, нам должно сделаться понятно, как ясный день, насколько естественно то, что нам, антропософам, гораздо труднее пробиваться в мире, чем кому-либо ещё. Антропософов преследуют, как ни одних других приверженцев какого-либо мировоззрения. Ибо ничто так не досаждает людям, как предъявление им истинного облика Христа. Однако наши воззрения основываются на результатах настоящих оккультно-научных исследований, и этих воззрений следует придерживаться изо всех сил.

ПРИМЕЧАНИЯ

* Лессинга… идеи реинкарнации: См. выше прим. к первой лекции "Розенкрейцерское христианство", у Лессинга § 93 слл.

** Однако в не столь далёком времени: См. об этом прим. к той же лекции.

*** Гёте… «Тайны»: См. об этом прим. к той же лекции.

**** Христиан Розенкрейц: См. прим. к той же лекции.

***** Виденманн: См. прим. к той же лекции.

****** Е. П. Блаватская: См. прим. к предисловию Марии Штейнер.

******* Артур Шопенгауэр (1788-1860). См. «Мир как воля и представление» в «дополнениях» к 2-й кн., гл. 38 «Об истории».