Мне бы очень не хотелось быть превратно понятным в отношении одного момента, обсуждавшегося вчера в ходе наших вечерних рассуждений, и тем не менее, судя по одному разговору, состоявшемуся у меня сегодня, мне показалось, что недоразумение может сюда закрасться с чрезвычайной лёгкостью. Естественно, что те моменты, связанные с наиболее задушевными особенностями нашей кармы, с трудом оформляются в слова, и на первый раз то или иное может остаться понятым не в полной мере. Это момент, обсуждавшийся вчера в связи с тем, что в наших бедах и страданиях нам следует усматривать нечто такое, что выискивает «более разумного» в нас, дабы преодолеть определённые несовершенства, и как раз благодаря тому, что мы невозмутимо переносим страдания, мы продолжаем продвижение по нашему пути. Однако понятым превратно может быть не это, а другое, что, напротив, удовольствие и радость мы должны воспринимать как что-то такое, что достаётся нам без нашей заслуги, не относя это на счёт нашей индивидуальной кармы, но рассматривать её скорее как своего рода благодать, благодаря которой нас охватывает и включает в себя владычествующий над всем дух. Прошу понимать это не в том смысле, будто главное здесь в том, что удовольствие и радость достаются нам как подарок божественных, духовно господствующих сил, но, прошу, делать основное ударение на том, что было сказано так: если мы желаем постигнуть карму, мы должны чётко осознавать, что всё это уделяется нам через благодать. То есть таким образом, что удовольствие и радость изливаются на нас в качестве благодати. Тот же человек, который пожелает расценивать удовольствие и радость в своей карме так, будто боги пожелали его выделить и возвысить над всеми прочими, достигнет противоположного результата. Мы ни в коей мере не должны понимать это так, что они уделяются нам с той целью, чтобы считать нас предпочитаемыми другим. Понимать же их следует так, что они были нам уделены в качестве повода для того, чтобы мы почувствовали себя осенёнными благодатью этих божественно-духовных существ. Так что это самоощущение в сфере благодати – это то, что знаменует прогресс, всё же прочее очень существенно отбросит нас в нашем развитии вспять. Человече, не годится тебе полагать, что ты способен достичь незамутнённых удовольствия и радости благодаря особым преимуществам твоей кармы, а нужно думать, что ты можешь их обрести исключительно благодаря тому, что никаких преимуществ у тебя нет. И дела милосердия нам лучше вершить именно тогда, и мы их действительно лучше исполним в этот момент, нежели когда испытываем горе и боль. Намёк на то, что мы должны выказать себя достойными благодати – вот что продвигает нас вперёд. Так что это не должно служить оправданием воззрений многих людей, что тот, кто исполнен радости и богат, это заслужил: этого следует всячески избегать. Прошу вас воспринять это как намёк, посредством которого можно было бы избежать неправильного понимания.

Сегодня же нам хотелось бы в ещё более свободной манере сколько-то распространить наши рассуждения относительно кармы, кармы и наших переживаний в мире, так что духовная наука могла бы оказаться для нас своего рода жизненной энергией. Рассматривая свою жизнь и то, что с нами происходит, первым делом мы можем испытывать переживания двоякого рода. Первая категория может иметь приблизительно такой вид, что мы говорим самим себе: «Да, здесь меня постигло несчастье», или: «Здесь меня постигло то или это». Предположим, со мной случилось несчастье. Возможно, я, сосредоточив свои мысли на постигшем меня несчастье, могу себе сказать: «Не прояви я небрежности в отношении того или этого, не окажись я ничтожеством, эта беда со мной бы не приключилась». Однако не всегда мы можем устроить такой просмотр при помощи обычных, нормальных средств сознания, и во многих случаях обнаруживается, что мы не в состоянии установить какую бы то ни было связь между несчастьем и событиями нашей теперешней жизни. Более того, средства обычного сознания прямо-таки побуждают нас сказать: здесь в нашу жизнь вмешался случай, мы не усматриваем никакой правильной взаимосвязи. Такое различие мы можем также проследить в отношении тех вещей, которые в состоянии исполнить, которые нам, так сказать, удаются или же не удаются. Во многом из того, в чём нас постигает неудача, мы, естественно, обнаруживаем, что неудача должна была произойти, поскольку мы проявили нерадивость, невнимание и т. п. Но во многих случаях наших сил и способностей недостаёт на то, чтобы тут же установить взаимосвязь. Поэтому полезно пересмотреть именно в данном аспекте собственные опыты, а именно выделить такие случаи, относительно которых может быть сказано: они мне не удались, то есть они всё равно как должны были мне не удаться без всякой моей вины. В случае же иных вещей можно было бы сказать: я вообще удивляюсь, что с ними меня постиг успех. И вот именно эти-то вещи нам и следует рассмотреть. А далее необходимо будет обратить внимание на те вещи, что вмешиваются в жизнь как случайность, относительно которых мы вообще не в состоянии представить, что они могут как-то быть связаны с вызвавшими их причинами, то есть вещи случайные и такие, которые мы совершили при том, что они, как казалось, не соответствуют нашим способностям. Всё это нам было бы желательно отыскать и очень серьёзно в это углубиться.

Хотелось бы исполнить нечто необычное. Именно, в качестве пробы было бы желательно как-то раз вообразить всё, что с нами приключилось, как именно то, чего желали мы сами, в отношении чего у нас имелась положительная воля. Представим себе, что с крыши сорвалась расшатавшаяся черепица – и упала нам на плечо. Попробуем, ради опыта, представить, что это произошло с нами не случайно. Тут же выстраиваем такую логическую последовательность: а что, если это ты самолично, будучи на крыше, расшатал черепицу, так что она осталась без крепления, после чего незамедлительно отправился вниз, причём настолько быстро, что спустился как раз тогда, когда падавшая черепица низверглась и попала именно в тебя! Вот и проделаем как-нибудь такой анализ. Или, скажем, когда мы, без всякого вроде повода, вдруг простужаемся, как бы могло это выглядеть, если бы мы сами учинили такое дело? Например, что-то в духе несчастной дамы, которая, будучи недовольна своей судьбой, намеренно навлекает на себя переохлаждение и простуду, от последствий каковых и умирает. То есть как если бы все те вещи, которые обычно рассматриваются нами как случайные, мы вдруг пожелали включить в такую логическую схему, словно они тщательно нами подготовлялись, чтобы затем нас постичь. Мы также желали бы проделать это с теми вещами, что связаны с нашими способностями и качествами. Скажем, в чём-то нас постигла неудача. Например, когда мы опаздываем на поезд, нам не следует воображать, что вина за это лежит на всевозможных внешних обстоятельствах, но нужно создавать в себе представление, что нам не удалось явиться вовремя по причине собственной никчёмности. Вот и попробуем, в качестве опыта, так думать. И поступая так, мы постепенно на основании этой мысли достигаем того, что в состоянии измыслить некоего рода человека. Человек этот, которого мы здесь придумаем, будет весьма необычный, да и правда, представить только – человек, который совершает всё такое: чтобы нам на плечо упал камень, чтобы нас постиг тот или иной недуг и т. д. Разумеется, мы уясним, что сами мы – это не он. Но вот мы рисуем себе такого человека со всей возможной чёткостью. И здесь-то мы в связи с этим человеком испытаем нечто весьма примечательное. Именно, через сколько-то времени мы заметим: естественно, что сам ты ничего этого не делал. А человек – просто воображаемый. Однако отделаться от него мы больше не в состоянии. С этими мысли мы больше нерасстаёмся. И, что примечательно, он не остаётся таким, каким был. Он оживает в нас, преображается внутри нас. И тогда, когда он преобразился, у нас создаётся впечатление, словно он тем не менее как-то помещается в нас. Мы же, что характерно, становимся всё более и более уверены: всё же это мы сами некоторым образом подготовили то, что здесь расписываем. То есть это ни в коем случае не есть чувство того, что мы когда-то действительно это сделали, а скорее такие мысли, которые как-то всё же соответствуют тому, что мы каким-то образом поступали. Мы говорим самим себе: ты там-то и там-то сделал что-то, а то, что теперь переживаешь – это тебе за то-то и то-то. Это очень хорошее упражнение для того, чтобы выявить своего рода эмоциональную память в отношении наших прежних воплощений. Тем самым нашу душу окутывает нечто такое, исходя из чего мы можем ощущать: ты там был и приготовил это самому себе.

Вы сможете понять, что восстановление памяти о прежних воплощениях не обязательно проходит так уж запросто. Задумайтесь хотя бы о том, как тяжко вам приходится напрягаться умственно уже для того, чтобы заставить всплыть даже забытое недавно. Вам придётся проделать труд припоминания. Человек капитально забыл то, что было им пережито в прежних инкарнациях, так значит он должен проделать очень многое, чтобы прийти памяти на помощь. И это как раз такое упражнение. Помимо того, что говорилось на общедоступных лекциях, помяну здесь ещё про то, что человек сам заметит, что некоторым образом обретёт эмоциональную память: ты сам прежде подготовил это себе!

Так не будем же пренебрегать этими данными нам правилами, ибо при них мы будем всё лучше уразумевать, как жизнь делается более прозрачной, а мы сами всё больше и больше укрепляемся в этой жизни. И убедимся в том, что, проделав это однажды и испытав чувство: ты там был и сам это совершил, – мы будем совершенно иначе относиться к будущим событиям, которые нам предстоят. Тем самым испытывает перемену вся наша душевная конституция. Между тем как прежде, если с нами что-то случалось, мы испытывали страх и все прочие чувства того же рода, теперь у нас возникает что-то вроде чувства припоминания. И если с нами что-то приключается, мы уже располагаем такой душевной предрасположенностью, которая нам говорит: «Ах, да это же нам за то и за это». И это есть воспоминание о прошлой жизни. Тем самым жизнь делается более просветлённой и умиротворённой, а в этом люди будут испытывать нужду, и не просто те, кого духовная жажда подвигает к антропософии, но также и те, кто остаётся снаружи. Так что неверны отговорки, выдвигаемые многими, когда они говорят: «Что нам до прежних воплощений, если мы их не помним!» Если мы стремимся к осмыслению данного земного существования, мы изведаем также и те, только необходимо заниматься развитием эмоциональной, душевной памяти, а не памяти на представления и понятия.

Мне было очень важно, особенно в этот мой визит, обратить внимание на то, что очень многое может быть пережито реально, что многие из тех, кто использует антропософию практически, могут испытать чувство, что ею живёт.

Однако по ходу развёртывания кармы человеку важно не только то, что он навлёк на себя в прошлые воплощения, но ведь мы проживаем жизнь также и в период от смерти и до нового рождения. И жизнь эта не лишена событий, нет, в ней с нами совершается множество событий, мы многое узнаём и переживаем. Также и следствия того, что было нами пережито в духовном мире, дают о себе знать в земной жизни, но только на своеобразный манер, так что именно по отношению к этим событиям мы зачастую склонны бываем говорить о случайностях. Такие события могут быть нами возведены к важным происшествиям, которые были нами изведаны именно там.

Вот я и пожелал изложить вам нечто такое, что вроде бы удалено от первой части наших рассуждений. Вы уясните, насколько это может быть важно для всех людей и как, вообще говоря, следует относиться в жизни к мнимым случайностям, насколько важный свет могут они проливать на исполненные тайны жизненные взаимосвязи.

Здесь мне следует указать на исторический факт, который сохраняет хроника Акаши, а не исторические хроники. Для начала я должен привлечь ваше внимание к тому, что наши души, каковы они здесь теперь, да что там, души всех нас вновь и вновь воплощались в земные тела при разных условиях, что они в воплощённом виде обитали в древней Индии, Персии, Египте, Греции. И всякий раз мы взирали на иные условия, нам приходилось постигать иные отношения, так что немалый смысл заключается в том, что мы так вот переходим из воплощения в воплощение, а значит, теперь мы не могли бы проводить свою жизнь таким вот образом, когда бы не изведали эти многоразличные вещи. Нечто совершенно особое переживали души тех людей, что жили в XII, в XIII вв. нашего летоисчисления. Дело в том, что в человечестве тогда сложилась совершенно исключительная ситуация. Значит, доныне с тех пор, если можно так сказать, не прошло и семи веков. Тогда в человеческом развитии создалось такое положение, что, можно сказать, человеческие души оказались в наибольшей изоляции от духовного мира, наступило духовное затмение, так что даже самые далеко продвинутые человеческие души не имели тогда возможности установить непосредственную связь с духовным миром. Даже те, кто в предыдущие воплощения были посвящёнными, в XIII в. не могли заглянуть в духовный мир. В том столетии врата духовного мира были в наибольшей степени затворены, и люди, бывшие прежде посвящёнными, хоть и могли вспомнить прежние свои воплощения, когда они были посвящены, однако сами они в XIII в. бросить взгляд в духовный мир не могли. Ведь людям было необходимо пройти через это падение, они должны были столкнуться с замкнутыми дверями духовного мира. Впрочем, тогда существовали высокоразвитые в духовном отношении люди, однако и они должны были пройти через то состояние, которое возникло в XIII в., состояние помрачения. Состояние это завершилось в середине XIII в., и тогда в одном месте, находящемся в Европе, возникло нечто своеобычное. Места этого теперь нельзя назвать, но, быть может, станет возможным однажды его объявить перед ветвью по ходу лекции*. Из этого сумеречного состояния ясновидческой жизни возникли двенадцать великих, выдающихся европейских мудрецов, получивших совершенно особое духовное развитие. Так что когда мы станем теперь рассматривать этих двенадцать величайших мудрецов Европы, нам придётся для начала отделить от них семерых и заняться ими. Эти семеро вспомнили тогда о прежних своих воплощениях, о своих посвящениях. Эти воспоминания заодно с сохранившимися у них познаниями были таковы, что эти семь мудрецов повторили в себе состояние, пережитое ими прежде, пережитое ими в эпоху после атлантической катастрофы, то, через что они прошли в протодревнейшей индийской культуре. То, чему учили святые риши индусов, вновь возникло в душах семи мудрецов в Европе. То были семь лучей священной мудрости, так что древняя священная атлантическая культура восстала в сердцах этих семи мудрых мужей, волею общемировой кармы сошедшихся вместе в одном месте Европы, где они могли вновь встретить друг друга. К этим семи присоединились ещё четверо. Первый из четырёх развил в себе первый период после атлантической катастрофы, древнейшую индийскую культуру. Его душевная сущность заблистала вновь в душе восьмого. Тот, что нёс в себе древнюю персидскую культуру, позволил своей душевной сущности просиять в душе девятого, третий же дал озариться культуре третьего периода, египетско-халдейской культуре, в душе десятого, а четвёртый, чья душевная сущность несла греческо-латинскую культуру, позволила ей заблистать вновь в душе одиннадцатого. А то, что представляла собой тогдашняя культура современности, то, что возможно было пережить в тот момент, это наличествовало в душе двенадцатого. В двенадцати людях, соединившихся ради особой миссии, наличествовали двенадцать разных позиций человеческого духовного развития. Ведь загадки исполнено уже одно то, что все мыслимые религии и философии оказывается возможно свести к двенадцати основным типам**. И возьмёте ли вы буддизм, брахманизм, веданту, материализм, всех их возможно свести к двенадцати исходным позициям, нужно только тщательно подойти к этой работе. Так что в этой коллегии двенадцати мудрецов было объединено, так сказать, то, что было распространено по всей Земле в смысле различных человеческих точек зрения, различных религий, философий и прочих мировоззрений.

И вот, после того, как затемнение закончилось и можно было вновь что-то предпринимать в спиритуальном смысле, к этим двенадцати мужам прибавился ещё тринадцатый. Этот тринадцатый присоединился к ним весьма примечательным образом. То, о чём я теперь рассказываю, относится к разряду таких событий, которые, будучи сокрыты в развитии человечества, могут разыграться лишь однажды. Они не могут повториться вновь, и о них никому не повествуют не потому, что кто-то пожелает их повторить, но в силу совершенно иной причины. Двенадцати обладавшим ясновидческими способностями мудрецам было возвещено про тринадцатого примечательным для них способом, когда помрачение миновало и имелась возможность развивать первые лучи ясновидения, так что им было известно, что на свет должен появиться ребёнок, за плечами у которого были весьма важные и замечательные инкарнации. И прежде всего они знали, что одно из воплощений имело место в тот момент, когда разыгралась мистерия Голгофы. Так что было известно, что вновь является один из современников событий в Палестине, и эта предстоявшая теперь инкарнация родившегося тогда ребёнком в XIII в. при столь необычайных обстоятельствах была такова, что про него невозможно было сказать, что он родился как индивидуальность, занимающая высокое положение. Вообще-то безобразие, что когда говорят о прошлых жизнях, люди неизменно хотят обращаться к значительным историческим деятелям. Это безобразие, получившее чрезмерно широкое распространение. Мне нередко приходилось сталкиваться с тем, что самые разные люди желали бы сослаться на исторических деятелей и на евангельских персонажей в качестве своих инкарнаций. Вот совсем недавно приходила дама, утверждавшая, что была Марией Магдалиной. Я сказал ей, что она – уже 24-я Мария Магдалина, повстречавшаяся мне в жизни. Нужно проявлять чрезвычайную осторожность, чтобы не прорвалось никакой безумной фантастики!

История очень и очень скупо говорит нам относительно следовавших друг за другом инкарнаций этой личности, то есть тринадцатого. Он вновь и вновь появлялся на свет с выдающимися, весьма значительными душевными качествами. Было известно, что этот человек снова родится ребёнком, и что он избран для того, чтобы знаменовать для человечества нечто совершенно особенное. Благодаря дару ясновидения об этом проведали двенадцать мудрецов, которые взяли воспитание ребёнка всецело на себя, причём им удалось всё устроить так, что он с самого начала был совсем изъят из мира. Его полностью забрали из семьи, всё воспитание и опеку ребёнка взяли на себя двенадцать мужей. Они воспитали его со всем тщанием в соответствии с правилами своего ясновидения, так что всё, что было в нём заложено в качестве энергий от прошлых воплощений, могло постепенно вновь отстроиться в этом ребёнке. Вы можете заметить, что своего рода исполненное прозрений сознание относительно этого события сохранилось у тех, кто что-то знал об истории духовной жизни. Я просил бы прочесть вслух из одного стихотворения, в котором живёт данное предощущение. «Тайны» Гёте*** зачитывались нами вновь и вновь. Гёте говорил об этой коллегии двенадцати, основываясь на своём глубинном прозрении, и он передал душевные состояния этих людей. Тот, о ком я вам повествую, не был братом Марком, но тем ребёнком, который воспитывался Двенадцатью с первых дней после рождения, пока не сделался юношей. Ребёнок развивался весьма примечательным образом. Двенадцать мужей не были фанатиками, это были просветлённые, спокойные, гармонизированные внутренне умы. Ведь что делает фанатик? Он желает как можно скорее обратить людей; они же этого, как правило, не хотят. Всякий должен тут же веровать в то, чего желает фанатик, и он негодует, если ему не верят. Когда в наше время кто-то выступает в пользу той или иной точки зрения, никому и в голову не приходит, что зачастую этот человек хочет разъяснить нечто другое, хочет донести то, что думал и каких воззрений придерживался тот, о ком он говорит. Так, меня долгие годы почитали ницшеанцем, поскольку я написал объективную книгу о Ницше****. Но люди вообще не в состоянии понять, чтобы кто-то хотел что-либо объективно воспроизвести, они полагают, что всякий должен быть фанатиком того, что высказывает.

Разумеется, Двенадцать не были никакими фанатиками, и они совсем не докучали мальчику учениями, облачёнными в слова. Однако они жили вместе с ним, и это привело к тому, что исходившие от них двенадцать разных световых лучей соединились в мальчике, и он воспринял их так, что они оформились в его душе во внутренней гармонии. Его невозможно было бы проэкзаменовать так, как это делается в школе, однако в его душе жило, будучи претворено в чувство и восприятие, то, чему дали излучиться в его существо двенадцать носителей двенадцати различных типов религий. И вся конфигурация его души, всё её базовое настроение и душевный настрой были гармоничным отзвуком двенадцати различных распределённых по лику Земли исповеданий человечества.

Впрочем, в силу этого душе человека, о котором идёт речь, досталась большая ноша, следствием чего оказалось то, что душа эта своеобразно действовала на тело. И как раз по причине того, что наступило то, о чём я теперь рассказываю, это не может быть повторено; данные события могли разыграться лишь в данный момент времени. И что здесь примечательно, так это то, что чем больше и гармоничнее становилось душевное содержание этого мальчика, тем нежнее становилось его тело: оно делалось всё более и более хрупким. И в каком-то определённом возрасте выяснилось, что тело сделалось таким нежным, что оно стало буквально прозрачным, так что можно было смотреть сквозь отдельные члены его тела. И этот юноша ел всё меньше и меньше, так что под конец вовсе перестал питаться. Затем он на сколько-то дней впал апатическое состояние: душа покинула тело, а через несколько дней снова в него вернулась. Теперь юноша совершенно переменился внутренне. Двенадцать разных лучей человеческих мировоззрений как бы соединились в одно сияние, и теперь юноша высказывал удивительнейшие, величайшие тайны. Он говорил не то, что было высказано первым, вторым, третьим, нет, он в совершенно новой форме и чудесным образом произносил такие вещи, которые они должны были бы сказать все вместе, вещи, в которых объединилось всё то, что знали прочие, причём произносил всё это так, как если бы эта новая мудрость родилась в нём только что, как если бы в нём вещал некий высший дух, так что эти двенадцать мужей смогли теперь узнать нечто новое. И все они от него научились, им было сообщено бесконечно многое, каждому – более совершенное разъяснение того, что было ему известно с давних пор.

Я представил вам первую школу Христиана Розенкрейца; ибо этот тринадцатый – это и есть та самая личность, что мы именуем Христианом Розенкрейцем. В той инкарнации он умер очень рано, его земное существование было лишь очень кратким. В XIV в. он вновь появился на свет, и в тот раз прожил жизнь, продолжавшуюся более сотни лет. Здесь в нём вновь проявились все те вещи, которые сформировались в нём в XIII в. Тогда, в XIII в., его жизнь была краткой, а в XIV в. – продолжительной. Первую её половину он потратил на большие путешествия, с тем чтобы посетить разные культурные места Европы, Африки, Азии, желая познакомиться с тем, что открылось ему тогда, в XIII в. Затем он вновь вернулся в Европу. Некоторые из числа воспитывавших его в XIII в. оказались воплощёнными вновь, к ним присоединились другие. Тогда-то, в первую очередь, было положено начало тому течению, которое мы именуем розенкрейцерским. И Христиан Розенкрейц вновь и вновь являлся на Земле – в самых разных воплощениях.

Однако вплоть до нашего времени его личность продолжает оказывать воздействие также и в те краткие промежутки, когда он не воплощён: и верно, спиритуально он так действует в людях посредством своих высших тел, что ему нет нужды быть связанным с ними пространственно. Рассмотрим же теперь это исполненное таинственности воздействие.

Для начала я хотел бы привести вам пример. Те люди, что включены в переживание оккультной духовной жизни, обнаружили нечто чрезвычайно примечательное. Именно, когда вам доводилось испытывать то, что на духовном плане разыгрывалось вокруг нас, например, в 80-90-е годы прошлого столетия, то можно было почувствовать на оккультном уровне некие влияния замечательной личности (я привожу лишь один случай из многих), однако они оказывались такими, что в их случае вы чувствовали себя не вполне комфортно. И все те, кто способен был ощущать влияния своих современников, живущих на большом расстоянии, могли тогда почувствовать нечто сияющее, исходящее от одной личности, однако не вполне гармонизированное. И вот наступило новое столетие, и здесь оказалось, что воздействия стали стройными. Что же произошло? Теперь я укажу вам причину этого.

В 1900 г., 12 августа, скончалась личность, не получившая должного признания: Соловьёв. Он обладал таким эфирным телом, которое способно было оказывать излучающее воздействие на дальнее расстояние. Однако его ум, его интеллект, хотя Соловьёв и был великим философом, не был развит так блестяще, как душа. Его мышление исполнено величия и красоты, однако его сознательная философия была далеко не так ценна, как то, что он носил в своей душе. Ум Соловьёва играл здесь свою отрицательную роль вплоть до самой его смерти, что воспринималось, в качестве оккультного воздействия, как нечто дисгармоничное. А когда он умер, и мозг его отделился, и эфирное тело продолжало сиять в эфирном мире, он освободился от своего мышления, ум его больше не затрагивал, так что он сиял и лучился совершенно изумительно.

В отношении таких сведений кто-то, возможно, скажет: «А какое нам, собственно, дело до таких вещей?» Однако говорить такое – это полный бред, ибо человек является всецело результатом духовных процессов, которые происходят вокруг него, и то, что оккультисты замечают, что они оказывают своё действие и как это происходит, связано с тем, что они их видят. Однако духовные процессы оказывают действие также и на других людей, которые их не видят. Всё, что происходит в духовной области, оказывает совместное действие. То, что излучают, например, высокоразвитые французы или русские, чувствуется не только на соответствующей части земной поверхности, но то, что здесь мыслится и ощущается, воспринимается по всей Земле. И всё, что случается в духовном мире, влияет на нас, и надлежащее чувство возникает в нас лишь тогда, когда мы знаем, что душа пребывает в духовном мире точно также, как лёгкие – в воздухе.

То, что находится в эфирном теле высокоразвитых индивидуальностей, излучает особенно сильно и оказывает воздействие на других людей. Это так и относительно эфирного тела Христиана Розенкрейца, которое широко действует по миру. Однако здесь нам следует выделить очень важный, чрезвычайно значимый для многих факт, и это есть нечто такое, что разыгрывается в духовном мире в период со смерти и до рождения и ни в коем случае не должно восприниматься как случайность, о который мы говорим с давних пор.

Христиан Розенкрейц неизменно пользовался краткими паузами между инкарнациями для того, чтобы вовлечь в затеянное им духовное течение те души, зрелость которых была ему известна. Он, так сказать, между своими смертями и рождениями занимался тем, что некоторым образом избирал личности, в духовном смысле созревшие для его течения. Однако, с другой стороны, люди, если они выучатся обращать на это внимание, также будут способны опознавать, с помощью чего Христиан Розенкрейц подаёт им знак того, что они могут причислить себя к его избранникам. Знаки эти обнаруживается в жизни бесчисленного множества людей, вот только на них не обращают внимания. Однако среди внешне случайных событий имеются такие, и в частности одно такое среди многих, которое указывает на то, что в промежутке от смерти и до рождения Христиан Розенкрейц счёл зрелым того человека, которому этот знак дан. Он указывает на это здесь, на материальном плане. Это событие может быть названо меткой Христиана Розенкрейца.

Предположим, некто лежит в постели (в других местах я рассказывал про другие события, но все они происходили реально) и внезапно просыпается. Почему он проснулся, для него необъяснимо, и, как бы побуждаемый инстинктом, он переводит взгляд на стену, которая обычно темнее ночи. Комната в полумраке, стена тёмная, но вдруг он видит, что на стене этой написано: «Вставай сейчас же!» Он поднимается в постели. Всё это кажется ему странным. Он выходит из дома – и стоит ему только выйти из дверей (дело происходило таким образом, что никто другой пострадать не мог), как над его кроватью обрушивается потолок, который неизбежно бы его убил. Человек этот предпринимает всевозможные изыскания; ни одно существо на материальном плане не подавало ему сигнала о том, что ему надо встать. Оставайся он в постели, он несомненно был бы мёртв.

Так вот, такое переживание можно было бы понять и в том смысле, что у человека была галлюцинация или что-то подобное. Но можно ведь посмотреть на дело и более глубоко. Как раз такие переживания, которые выпадают сотням людей, не случайны. И всегда речь здесь идёт о призвании Христианом Розенкрейцем, ибо карма этого призванного вплоть до этого момента выстраивается так, что, можно сказать, вначале Христиан Розенкрейц дарит жизнь, на которую может притязать. Я определённо утверждаю, что в настоящий момент в жизни многих и многих людей возникают такие переживания, и речь идёт лишь о том, чтобы проявить внимание. Не всегда это может происходить так явно, но многие наши современники такое переживают. Видите ли, когда я что-то говорю за один вечер снова и снова, это делается совершенно сознательно, поскольку у меня есть опыт того, что людям удавалось извлечь весьма примечательные следствия из вещей, забытых наполовину или даже полностью. А говорю я это для того, чтобы никто не чувствовал себя ущемлённым в связи с тем, что ему не выпало такого переживания (такого не может быть, он несомненно отыщет в своей жизни нечто в этом роде): ему просто нужно приступить к разысканиям. Разумеется, я могу выделить лишь типичное происшествие. Так что здесь в нашей жизни появляется такой факт, относительно которого мы можем сказать, что причина его лежит не в одной инкарнации: возможно, в духовном мире нам повстречался Христиан Розенкрейц. Можно привести и другие события, связанные непосредственно с духовным миром, которые следует разыскивать в жизни между смертью и рождением, однако в нашем духовном контексте особенно исполненным значимости должен представиться именно данный случай, как тесно связанный с нашим духовным движением.

Так что также и по такому событию вы может судить о том, что пожелай мы только заметить, что на самом деле оказывает влияние на жизнь, по отношению к ней должно было бы укорениться совсем иное настроение. Большинство людей мчатся по жизни, ничего не замечая. Многие изначально заявляют, что размышлять не нужно, а следует культивировать деятельную жизнь. Уж куда лучше было бы, когда бы многие незрелые поступки так и остались несовершёнными, а люди немного поразмыслили: они совершали бы более зрелые поступки! Когда бы только намёки принимались во внимание хладнокровно и зорко. Зачастую это только кажется, что мы напряжённо раздумываем, но как раз благодаря хладнокровию мы обрели бы силы, и тогда мы смогли бы последовать за кармой, когда она нас призывает, и поняли бы её призыв, когда он раздаётся. Вот на какие обстоятельства хотел бы я обратить ваше внимание на этот раз: они помогут нам продолжить уяснять суть жизни.

Я исключительно в историческом ключе поведал вам об имевших место в XIII в. событиях, которые кому-то могут показаться необычайными, из желания показать, на что людям следует обращать внимание, чтобы научиться встраиваться в жизнь и понимать знаки Христиана Розенкрейца. Чтобы это могло произойти, необходимо было учреждение Двенадцати и присоединение к ним Тринадцатого. Только что изложенные события, произошедшие в XIII в., были необходимы, чтобы в наше и в последующие столетия такой намёк или иной знак того же рода мог быть понят и принят в качестве руководства к действию. Христиан Розенкрейц как раз для того и выработал такие знаки, чтобы пробудить внимательность людей в соответствии с новыми требованиями времени, чтобы подать им намёк, что они принадлежат ему, что должны посвятить ему жизнь в плане прогресса человечества.

ПРИМЕЧАНИЯ

* быть может, станет возможным однажды его объявить перед ветвью по ходу лекции: См. выше прим. к первой лекции "Розенкрейцерское христианство".

** все мыслимые религии и философии оказывается возможно свести к двенадцати основным типам: См. Рудольф Штейнер «Der menschliche und der kosmische Gedanke» (4 Vorträge, Berlin Januar 1914), GA 151.

*** «Тайны» Гёте: См. выше прим. к первой лекции "Розенкрейцерское христианство".

**** Фридрих Ницше (1844-1900), философ.

поскольку я написал объективную книгу о Ницше: «Фридрих Ницше – борец с эпохой» («Friedrich Nietzsche, ein Kämpfer gegen seine Zeit») (Weimar 1895), GA 5.